Татьяна Розина - Кама с утрА. Картинки к Фрейду
– А чё коробку мне в нос тычешь? – ухмыльнулась Вероника.
– Ах, да, – сообразил жених и повернулся ко мне.– Вот, Жанночка, это кольцо. Тебе.
Я взяла коробочку, открыла и зажмурилась. На чёрном бархате сверкал большой бриллиант.
– Скажи дядя «спасибо»! – ёрничала Вероника.
– Спасибо, – повторила я, продолжая неотрывно смотреть на кольцо.
– Почему? Почему спасибо? – занервничал Дитер. – Ты не поняла… я прошу твоей руки. То есть хочу жениться на тебе. Ты согласна?
– Замуж? Ну, да… наверное… согласна, – выдавила я из себя.
Хотя всё шло именно к этому исходу, когда это всё же произошло, я оказалась не готовой. Вернувшись домой, я швырнула коробочку на стол, она проскользнула по полированной поверхности и упала. Рухнув на диван я расплакалась.
Мужчины с самого детства вызывали у меня неприязнь. А уж Дитер… толстенький, на тонких ножках, с неприятным запахом изо рта и годящийся мне в отцы, действовал хуже рвотного порошка. Правда, на немца он был совсем не похож. Своей красной круглой рожей с носом-картошкой и маленькими глазками напоминал хохла с базара, приехавшего торговать свиным салом. Да и расставаться с Вероникой и своей спокойной жизнью, которую я вела с ней, мне никак не хотелось. Ни за какие коврижки. Даже вот за такие бриллианты.
– Не хочу! Не поеду! – монотонно твердила я, утирая слёзы.
– Не будь дурой, – строго прервала моё нытьё Вероника. – Подумаешь, не красивый. Подумаешь, старый… Зато добрый какой. Из него можно выжать всё, что хочешь.
– Ага, Дед Мороз… – хныкала я, прижавшись к Вероникиному плечу. – А я буду у него Снегурочкой…
– Ладно, не юродствуй… вот ведь мать твоя была права, воспитывая тебя порядочной девушкой. Пригодилась-таки твоя девственность. Если бы не она, неизвестно ещё как бы всё сложилось.
– Да на чёрта мне эта девственность… кому берегла? Этому уроду? – меня захлестнула новая волна неприязни, мурашки побежали по телу и я разрыдалась.
– Хватит, не реви… – пытаясь успокоить, Вероника погладила меня по голове. – Выйдешь замуж, поможешь и мне. Там жизнь. А тут… если бы не я, сосала бы сейчас у какого-нибудь бомжа за тарелку супа.
Я вспомнила, чем обязана Веронике и согласилась.
– В конце концов, этот Дитер не такой противный, как те, кто совался ко мне у Седого… – подумала я, растирая почти высохшие слёзы. – И вообще… он будет мне папой… – если бы я могла тогда знать, как близка я была в своих предположениях к истине.
– Вот и правильно… – обрадовалась Вероника, увидев, что я утихла и даже слегка улыбнулась. – Когда ещё попадётся идиот, готовый жениться? Всем только и надо, чтобы потрахаться. А ЗАГС… воняет им говном это заведение. Давай-ка лучше выпьем за мать твою-умницу и страдалицу… За удачу и птицу счастья, которую ты ухватила за хвост… А, ну-ка, тащи бутылку и не хнычь!
Я понимала, что Вероника права. Как всегда, права.
– Всего на пару лет старше меня, а на сколько умнее. Даже не умнее, а мудрее, – думала я о своей подруге с восхищением.
Дитер оформил необходимые бумаги, и я переехала к нему в большой и красивый немецкий город на Майне. А Вероника осталась в Москве. Она звонила мне несколько раз, обещала приехать в гости. Я тоже звонила ей некоторое время, но однажды… однажды её телефон не ответил. Не ответил он и на следующий день. И через неделю. Вероника исчезла из моей жизни.
Иногда мне стало казаться, что всё, что было ТАМ, приснилось. Что я целую вечность, вернее всегда жила в Германии. Я привыкла к чистым улочкам, приветливым прохожим, к тому, что у меня был Мерс последней модели. Я привыкла дважды в неделю ходить на теннис, на фитнес, к парикмахеру не раз в год на день рождения, а раз в неделю – только чтобы подрезать посечённые кончики волос. Привыкла к своему массажисту. Хотя всё это и не радовало меня, я привыкла ко всему этому и уже не представляла иной жизни.
Единственное, к чему я никак не могла привыкнуть… был Дитер. Противный толстый Дед Мороз, который был добрым только на Новый год…
8.
Рита, с которой случайность меня свела в теннисном клубе, стала ярким пятном в моей унылой однообразной повседневности. Ощущая себя в Германии несчастной и одинокой, я схватилась за это знакомство двумя руками. Мы подружились, а очень скоро стали любовницами… Мне не хватало ласк и нежности, которые я получала от Вероники и Рита в некотором роде заменила её. Если бы не она, я, наверное, давно бы сдвинулась на пару градусов по Фаренгейту. И Кирилл, Риткин муж, нам совсем не мешал. Надо же… так повезло. Он оказался импотентом и не только не ревновал меня к жене, но, наоборот, поощрял наши забавы, наблюдая за тем, чем мы занимались. Собственно, его мужская несостоятельность и подтолкнула Риту заняться сексом со мной, а иначе ещё неизвестно, чем бы закончилось наше знакомство. В общем, всё складывалось чудесно. Всегда, когда мне не хватало Риты, я могла позвонить и приехать к ней.
Рита, как и Вероника, была тоже чуть-чуть старше меня. Совсем чуточку. Но и Рита, как и Вероника, казалась мне умной старшей подругой. И сейчас, когда она уехала, стало невыносимо тоскливо. Почему так получается? Самые близкие, родные люди… исчезают из твоей жизни. И ты снова остаёшься один. Совершенно один… и ничего не можешь изменить.
Несколько лет назад, сидя в кресле у Седого, я думала, что жизнь кончена. Кто мог тогда предположить, что скоро, совсем скоро в мою жизнь войдёт Вероника… а ещё через какое-то время я превращусь из простой девчонки, дешёвой минетчицы подрабатывающей у задрипанного сутенёра во фрау Пфайфер, владелицу шикарного Мерса… Но почему мне так хреново?
Вероника перевернула мою жизнь, погнав её по другому руслу. С ней я научилась мечтать. Своей мечты у меня не было. Мечтала Вероника и её мечта воплотилась в жизнь. В мою жизнь. Я, а не Вероника, стала женой богатого иностранца и уехала в Германию. И навсегда рассталась с Вероникой. Зачем мне её мечта? Ну, скажите, зачем? Возможно, Дитер и осчастливил бы Веронику, которая так долго охотилась за импортным женихом. Но меня он сделал несчастной… Потому что он был не моей мечтой…
Солнце било в глаза, резало их, будто кто-то засыпал песком. Как назло, я где-то опять забыла тёмные очки. Машина неслась по автобану на скорости сто шестьдесят. Я привыкла к такому темпу, хотя не раз попадала под глаз аппарата и получала квиточки из полиции за превышение скорости. Но снова и снова меня несло.
– Рита уехала, – думала я, глотая слёзы. – А я осталась. Что теперь будет? Как я буду без неё? Как мне вообще жить… Если бы кто-то мог только знать… только знать, как я живу. Господи, неужели Вероника, выйди она, а не я, за этого идиота, терпела бы всё это… Это она мечтала. Она хотела. А мне это не надо. Зачем мне Германия? На чёрта мне эти блага? Этот Мерседес? Нате, возьмите… подавитесь…
Я понимала, что любая женщина схватилась бы за всё это, не задумываясь. Понимала и сама не могла отказаться. Хотя, то, чем мне приходилось платить за этот «Мерседес», за отдых на Канарах и Мальдивах, за наряды из дорого бутика в центре Мюнхена… если бы кто-то мог знать, чего мне это всё стоило. Но впереди, как и раньше, ничего не светило. Назад возвращаться не хотелось. Возвращение – не движение, не жизнь. Только вперёд, только вперёд… но и там пустота. Снова тупик. Как уже было когда-то…
Вероника
1.
Жанна уехала, и я осталась одна. Свет и тепло, а, главное, видимость семьи, которые давала она, вмиг исчезли. Я чувствовала себя опустошённой и несчастной. Во всяком случае, тогда казалось, что я стою на краю земли и дальше ничего нет.
У меня была мечта выйти замуж за иностранца, вынашиваемая мною несколько лет. Ещё у меня была Жанна, маленькая, ласковая, искренняя, преданная… До встречи с ней я долгое время боролась с жизнью в одиночку. Жанка, конечно, не могла придать сил – она была слабой, неуверенной, всего боящейся девочкой. Но с ней я перестала чувствовать себя выброшенной в океан щепкой. Я знала – что бы ни случилось, дома меня ждут…
Я нашла её у Седого, к которому заскочила за наркотой. Этот старый сутенёр приторговывал травкой по сходной цене. Сама я пыталась этим не увлекаться, покупала для клиентов. Дело нужное и иногда просто необходимое.
На грязном кресле, драном и зассанном случайными посетителями, я увидела девчонку. Сначала я приняла её за внучку хозяина, но, приглядевшись, поняла, что ошиблась. Девочка смотрела на меня взрослыми глазами, глазами наполненными ужасом и слезами. Слёзы, скопившись, наполнили глаза, но никак не выкатывались наружу. Я вспомнила себя в свои двенадцать лет. Внутри что-то щёлкнуло, словно включился экран телевизора, и замелькали старые съёмки, участницей которых была я сама… и я решила забрать девочку с собой. Я не думала в тот момент, что с ней делать. Просто захотелось увести из затхлой конуры.
